Превращение

Он собирал разбросанные камни,
послушный, словно пони при попоне;
он был заложник снов, как Мураками —
заложник им придуманных японий;
он складывал к сестерцию сестерций,
не пребывал ни в горечи, ни в гневе,
но многотонно падало на сердце
зазубренное злое каждодневье.
Вот так и жил — от вдоха и до вдоха;
вот так и жил — от мая и до мая,
окрестный мир на «хорошо» и «плохо»
в сознании своем не разделяя.
Он прятался от солнечного жара,
чурался риска, пафоса и блефа;
вжимался в сердцевину тротуара,
сливался с монотонностью рельефа.
Он не считал, что можно жить иначе,
и не искал другой и лучшей доли;
он растворялся в воздухе горячем
в часы разбойных праздничных застолий;
и, сам себе играя роль оплота,
бредя путём окраинным, не Млечным,
вставал он ночью
и писал.
Про что-то.

И становился значимым и вечным.

©Александр Габриэль