Не надо песен (продолжая Пушкина)

Ни в зимний хлад, ни по весне,
ни осенью первоначальной
не пой, красавица, при мне
ты песен Грузии печальной.

Армянских песен мне не пой,
не пой мне, что поют эвенки…
Когда я слышу голос твой,
я просто бегаю по стенке.

Поющий имидж твой нелеп;
не потакай своим капризам —
ведь мне не в кайф туркменский рэп
с индонезийским вокализом.

Не в том прекрасной девы прок,
не то мужскому сердцу близко…
Ты мне не пой тяжелый рок,
ни рэгги мне не пой, ни диско.

В моей душе — одна лишь ты,
но волею Святого Духа
в тебе — избыток красоты
и явная нехватка слуха.

©Александр Габриэль

Тапёр

Приоткрывая радостные дали,
исполненные солнечного света,
слабай мне «Деми Мурку» на рояле,
седой тапёр из бруклинского гетто.

Давай с тобою по одной пропустим —
мы всё же не девицы перед балом…
А джазовой собачьеглазой грусти
не нужно мне. Её и так навалом.

Давай друг другу скажем: «Не печалься!
Мы и такие симпатичны дамам…»
Пусть из тебя не выйдет Рэя Чарльза,
а я уже не стану Мандельштамом.

Несётся жизнь галопом по европам
в препонах, узелках да заморочках…
Ты рассовал печали по синкопам,
я скрыл свои в русскоязычных строчках.

Мы просто улыбнёмся чуть устало,
и пусть на миг уйдут тоска и страхи,
когда соприкоснутся два бокала
над чёрной гладью старенькой «Ямахи».

©Александр Габриэль

Love story-2

В сезоне ласковом весеннем,
под неумолчный птичий гам,
я Вас любил по воскресеньям
и по нечётным четвергам.

Забыв февральские печали,
в мотеле утлом, как пенал,
Вы от восторга так кричали,
что собирался персонал.

В аллеях волновались липы,
наш бурный разделяя пыл;
я благосклонно слушал всхлипы,
к которым сам причастен был.

Нам страх разрыва был неведом.
Нам пело солнце счастья гимн…

По понедельникам и средам
Вы были счастливы с другим.

И в том же самом заведеньи,
и в том же номере к тому ж
вы забывали в наслажденьи,
что есть у Вас и я, и муж.

©Александр Габриэль

Под дождём

I.

Ступить под дождь, набросив капюшон,
увязнув в тине собственных клише,
хоть результат раздумий предрешён
и оседает моросью в душе.
Я убегаю крысой с корабля;
слова танцуют в глупой голове:
комедия, финита, нота «ля»,
конец надеждам, аутодафе…
Вези меня, извозчик, хоть куда
в потёртой барокамере такси;
туда, где растворяется беда
в словах: «Не верь, не бойся, не проси…»;
в края, где животворные сады,
в континуум, где всё вокруг — МОЁ…
Я слышал: дождь смывает все следы,
но всё это — киношное враньё…

II.

Вот здесь, где неподвижный черный пруд,
останови. Исполни мой каприз.
Холодный дождь, хранилище простуд,
тоске на бис играет бенефис.
Я здесь останусь, полуночный тать,
смотреть, как бьётся о воду вода…
А ты езжай; какого чёрта ждать;
я заплатил обратно и туда.
Я остаюсь. Я попросту созрел
для волглой тьмы, накрывшей материк…
И сотнями акупунктурных стрел
врывается мне дождь под воротник.
Всё к худшему в не лучшем из миров
премудростям житейским вопреки…
Пусть будет боль — но лишь во имя строф,
во имя гениальнейшей строки;
но и её — как не было, так нет.
Мой тихий голос в шорохе воды
неразличим. И, чутко взяв мой след,
дождь, как в кино, смывает все следы.

©Александр Габриэль

На Виргинских островах

Коль нет стихов — не факт, что дело швах;
на Музу не ворчи тоске в угоду…
Во всём вини отменную погоду
на солнечных Виргинских островах.

Боб Марли жив и всех переживёт.
Жара и рэгги растворяют страхи…
Пей ром, танцуй и лопай махи-махи
в полшаге от кристально-чистых вод.

До повседнева — сотни долгих лье…
И вряд ли воспоёт поэта лира
покупку у индуса-ювелира
супружнице жемчужного колье.

И, глядя на чарующий закат,
окрасивший в цвета надежды остров,
ты понимаешь: можно жить и просто.
Сиюминутно. Сочно. Наугад.

Здесь темы — не нуждаются в словах,
здесь слишком прихотливые закуски…

Поэтому и пишущих по-русски
так мало на Виргинских островах.

©Александр Габриэль