Антиутопия

Рассветы затянуты плотною мглой;
спрямляется в линию круг…
Местами меняются небо с землёй,
и север сползает на юг.
Желтеют деревья? — наверно, весна;
расцвёл в Мозамбике ковыль…
За подлость охотно дают ордена.
За правду — дорожную пыль.
Гуляет без лука слепой Робин Гуд;
холопы — давно господа…
Любой уходящий на десять минут
уже не придёт никогда.
Над книгою плачет маньяк-изувер;
сквозит из озоновых дыр…
И ловят мышей ФСБ с ФБР —
отмстить за погрызенный сыр.
Закон, отменяющий совесть и честь,
прошёл большинством голосов…

И стала палата под номером 6
Палатою Мер и Весов.

©Александр Габриэль

Непорядок

Ты не лидер.
Не брэнд.
Не живёшь в белоснежном палаццо.
Не допущен в верхи.
Не капо.
Не влиятельный муж.
Предьяви документ,
давший право тебе улыбаться
и считать, что стихи
помогают лечению душ.
Ты — церковная мышь,
ты не купишь Матисса на «Кристи».
Ты — ничтожный никто,
в сад надежд затесавшийся тать…
Предьяви-ка мандат
на созданье рифмованных истин,
подводящих итог
и дающих возможность Понять.
Я, порядок любя,
и привыкший к решительным мерам,
веря в силу оков
и расстрельный смирительный дым,
просто б выгрыз тебя
и писанья твои
бультерьером,
чтоб во веки веков
неповадно бывало
другим,
чтоб Поэт на века
канул в темень Девятого Вала,
в холода и беду,
исчезая из памяти масс…

Но Приказа пока,
к сожалению,
не поступало.
Значит, я подожду.
Всё равно же он будет,
Приказ.

©Александр Габриэль

Глядя вверх

Дал кому-то мечту о хлебе,
а кого-то — легко возвысил…
Он капризен, живущий в небе
Генератор Случайных Чисел.
В нас впиваются зло и жутко,
как пилы роковые зубья,
несваренья Его желудка
и припадки Его безумья.
А когда у него — порядок,
сон — глубок, и не жмут ботинки,
нам и хлеб наш бывает сладок
и везёт на товарном рынке.
И кому-то выходит пряник,
а кому-то выходит клизма…
Но избранник ты, не избранник —
все под знаменем фатализма.
Индивидуумы, народы —
все подвластны Его капризу…

Лишь одни только бутерброды
так и падают: маслом книзу.

©Александр Габриэль

28 капель корвалола

Перебои жизненного соло лечатся
испытанным плацебо: 28 капель28drops.jpg
корвалола и дождём сочащееся небо… Памяти незримая петарда россыпью колючих многоточий выстрелит в районе миокарда и отпустит на исходе ночи… Сочиненье стихов… Зачем?!
И на кой совершенство слога?! —
недоказанных теорем
остаётся не так уж много.
Слишком хожена эта гать
и протоптаны эти стёжки…
Унизительно — подбирать
со столов опустевших крошки.
Мне б исчезнуть в мельканьи лиц,
в шевеленьи житейской пены,
но невидимый миру шприц
мне стихи загоняет в вены…

Ночью всё так выпукло и чётко делится на дебет и на кредит; только сердце, шалая подлодка, глубиной непознанною бредит… Стая истин, спаянная в узел, ставшая докучливою ношей, острыми рапирами иллюзий тычется в предсердья и подвздошье…

Сочиненье стихов… К чему?!
Что изменится в мире этом?! —
всё из света уйдёт во тьму,
чтобы вновь обернуться светом.
И за краткий житейский миг,
напоённый мечтой о чуде,
я не стану скопленьем книг,
что до дыр зачитают люди…

Ночью так враждуется с собою! И от изголовья до изножья время захудалою арбою тянется по мраку бездорожья. Нет стихов, шрапнельных многоточий; только холод стен да холод пола. Всё, что я хочу от этой ночи — 28 капель корвалола…

©Александр Габриэль

автор иллюстрации — ©Вера Ермак

Непоэтичное

Как неприятно, если бьют под дых
и, разлучив надолго со здоровьем,
сопровождают действие присловьем,
что Боливар не выдержит двоих.
От тех, кому безмерно доверял,
не ждешь ударов. Ждешь, скорей, объятий.
Ну а взамен —
как больно! как некстати! —
кастета отрезвляющий металл.
Восстановившись с помощью врачей,
твоя доселе добрая натура
уходит отрезвленно и понуро
из клана жертв в семейство палачей,
и там осознаёт от сих до сих,
что правил больше нет в житейской гонке,
и мир — театр, и люди в нём — подонки,
и Боливар не выдержит двоих.

©Александр Габриэль