Удел у ноября — закрыть на время визы в альтернативность дел, забот и вечеров. Остался путь домой. А дома — телевизор под раскалённый чай и треск каминных дров. Лишь в нескольких шагах — звериный посвист ветра. Бесстыдно, напоказ с дождем смешался снег; но ты успел спастись в скупых квадратных метрах; ты, как счастливчик Ной, забрался […]
О юность! Праздный хор надежд. Невнятный стиль. Нечеткий слог. Сплошной винительный падеж. Сплошной страдательный залог. Листок тетрадный. Гладь стола. Набат часов и пыль в углу. Она ушла, ушла, ушла… Осколки жизни на полу. Всё необъятное — объять. Любой этюд — играть с листа. Оценка «кол». Оценка «пять». Посередине — пустота. Читать — прожорливо, подряд, гася […]
За покоем улыбки, внутри — килограммы тротила, а снаружи — разнузданность злых, удалых, деловых… Между жизнью и тем, что успешно ее заменило — никаких пограничных столбов, никаких часовых. По какой рецептуре, в каких агрегатах бродильных изготовлен субстрат, называемый личной судьбой?! Микротомным ножом тишину надрезает будильник, предвещая опять не последний решительный бой, бой за правильный пульс […]
Хоть в городе всё тот же дождь ковровою бомбардировкой, иною стала листьев дрожь — предзимней, зябкой и неловкой. Вечерний траффик, скользкий уж, пронзает шпагою из стали фосфоресцирующих луж глухонемое зазеркалье. И смотрит вечер-господин глазами грустного поэта, как превращаются в один два заоконных силуэта… ©Александр Габриэль
Безвременье. Протухший вязкий воздух. На стадии рецессии недуг. Но нет понятий «рано» или «поздно», и все дороги образуют круг. Отличья злата от пустой породы — еще не тема песен и стихов. Свободы нет, а рaвно несвободы. Нет святости, а рaвно нет грехов. Еще серЫ и неподвижны лица, еще никто не отменял приказ, и тот же […]
Меж нами не было любви, была лишь яркость катастрофы, предвосхищаемый финал, где поезд мчится под откос… Но эта горечь на губах рождала образы и строфы, в которых знанью вопреки всё было честно и всерьез. Меж нами не было любви. Любовь ушла из лексикона. Сгорела пара тысяч солнц, нас обогрев — не опалив… И мы надежду […]
О как он виртуозил на трубе! — воистину небесным трубным гласом. И, словно мексиканец к маракасам, прирос мундштук к истерзанной губе. Он растворялся, как отжатый лайм в бокале охлажденного дайкири. И только оставались в этом мире месмеровые пассы Summertime… ©Александр Габриэль