Измена

Мне вчера изменила жена,
и, возможно, изменит и завтра.
Со вчера я не ем ни хрена,
только чаю глоточек на завтрак.
Мне вчера изменила жена,
со вчера я буквально калека:
налицо нарушения сна,
и от тика задергалось веко.
Прям с утра разыгрался колит,
все симптомы сердечного криза…
Всё в моем организме болит
в результате такого сюрприза.
Со вчера мне не мил белый свет,
от рыданий ссутулились плечи…
Друг твердит: «Измени ей в ответ!
Я черкну адресок. Станет легче!»

Я б жене отомстил, как врагу,
пересуды и толки презревший…
Но… физически… я не могу…
Я уже двое суток не евши.

©Александр Габриэль

Об упоительности

Однажды женщина сказала мне с тоски,
вся в злой печали, в незаслуженных обидах:
«Как упоительны в России мужики!
Для них упиться — все равно что сделать выдох…»

©Александр Габриэль

Давление

«И жить еще надежде
До той поры пока
Атланты небо держат
На каменных руках.»

А. Городницкий

Спустилась звезда
по веревочной лестнице
в лужу,
дворовою кошкой
желая лениво прилечь…
Зазор меж землею и небом
становится уже —
отсюда у нас, у двуногих
ссутуленность плеч.
Похмельный синдром —
для вернувшихся из Зазеркалья
назад,
в притяженье земли,
в зону действия стуж…
Измерить ли грусть
единицами Блеза Паскаля,
гармонию — алгеброй,
цифрами — скомканность душ?!
Никто нас, мой друг,
не запишет с тобой на скрижали;
нас столб атмосферный
к земле пригвоздил
навсегда…
А парни-Атланты,
что некогда небо держали,
ушли в бодибилдинг,
в охрану,
да мало ль куда…
Пожухлое время —
нахальный и злой папарацци —
нас сделало теми,
кем быть нам никак не к лицу…
И нам не дождаться
Пришествий и реинкарнаций.
Был шанс одноразов.
А время подходит к концу.

©Александр Габриэль

Непогода в Бостоне

Бостон скрыт под белою кольчугой.
Лютый холод. Ветрено. Туман.
Улицы, пронизанные вьюгой,
реками впадают в океан.
Мой day off * — без смысла и без спешки.
Даунтаун мертв, как Оймякон…
Плотный завтрак в маленькой кафешке —
что-то из мучного и бекон,
клейкий шорох утренней газеты,
кофе, оставляющий желать…
(Как дела у Дугласа и Зеты? —
тишь и, как обычно, благодать).
Лишь бы быть под крышей! И в колоде
смешаны шестерки и тузы:
финансист, похожий на Мавроди,
программистка с берегов Янцзы,
мелкий клерк из ближнего «Файлинса»,
менеджеры среднего звена…
Шторками задернутые лица.
За семью засовами весна.
Завтрак позади. Пора наружу,
на скрещенье улиц и эпох,
в бешено мятущуюся стужу,
ставшую болезненной на вдох.
Бойкий угол Вашингтон и Саммер
нынче тих. Не видно бизнес-дам.
Мир живых скукожился и замер,
спрятав бесприютных по домам.
Путь домой, он и по цвету — Млечный…
Грусть в душе. Одиннадцатый час.
И за весь квартал — один лишь встречный,
и один лишь взгляд печальных глаз.

* day off — персональный выходной работающего в Америке (помимо уикэнда и праздников).

©Александр Габриэль

Банальная история

Она жила капризами души
на жизненном беспечном карнавале.
Расчеты, буржуа и торгаши
в ней приступ аллергии вызывали.
Она носила «от кутюр» пальто
из безупречно выделанной кожи,
паря в безбрежных высях, где никто
ее покой надменный не тревожил.

Он был невыразителен и лыс,
и на земле — обеими ногами.
Она ему была как Главный Приз,
дарованный судьбою и богами,
Жар-Птицею, Началом всех Начал…
И для ее возвышенной натуры
он сводки биржевые изучал
и пачками расходовал купюры.

Так и живя, практически в раю,
в гармонии с собой и всем на свете,
они слагали славную семью,
открытую для зависти и сплетен.
Она любила арфу и кларнет,
он обожал бренчанье балалаек…

Она была непризнанный Поэт.
Он — повсеместно изданный Прозаик.

©Александр Габриэль